Марсианская комната
Пролог. 2127
Я – молоко.
Я – раскаленная докрасна кухня.
Garbage. Milk
Бункер
Спасибо лисе, привела меня к бункеру. Я плутал между валунов по ее следам, пока не выполз на огромный, нагретый солнцем люк.
Рыжая бестия пряталась где-то поблизости, кажется, за малинником, метрах в пятидесяти к северу. Я выпустил приманку, а сам свернулся кольцами на теплом металле, ожидая, пока жадность в зверьке не возьмет верх над трусостью.
Лиса недоверчиво подбиралась к цыпленку, постоянно нюхая воздух, готовая убежать при любом шорохе. Но я не шевелился и уж тем более ничем не пах, зато цыпленок источал вкусные запахи и трепетал за двоих. Рыжая схватила комок перьев, готовая слиться и поглотить, но тут нечто огромное, страшное – я – поглотило ее.
Не обманули, под слоем белкового материала нашелся модуль «Свет 3000». Он с приятным щелчком подключился к шине данных, доставив мне тридцать две миллисекунды ни с чем несравнимого удовольствия. Тут же пришло оповещение от диспетчера: «Холивар Мо поздравляет Вас с присвоением квалификации «Фотограф седьмого уровня», а также с повышением рейтинга до пятнадцати тысяч семисот баллов. Не забывайте, Вы обязаны поддерживать антропоморфность не менее десяти часов в сутки».
Ну что же, до свиданья, охотничья модификация «Питон 21» (каким чудом я раздобыл эту опцию – особая история), здравствуй базовое положение «Человек двуногий, прямоходящий». Я отбросил в сторону ошметки камуфляжа, превратившегося в лохмотья. Люк запирался на устаревший электромагнитный замок, теперь и вовсе не работавший – бункер обесточили в незапамятные времена.
Низкий тебе поклон, добрая лисонька, за объемное освещение: я отделил от ладоней два светящихся шара, теперь можно было осмотреться и снимать, снимать, снимать.
Камера запечатлела двенадцать коробок концентрата апельсинового сока, сто тридцать банок свиной тушенки и сорок семь банок говяжьей, двести десять банок фасоли в собственном соку, два полуистлевших мешка гречневой крупы, скважину с неисправным электронасосом, при ней две герметичные пятилитровые канистры (в одной чудом сохранилась вода на дне) и жестяное ведро, генератор с двадцатью брикетами сухого топлива, охотничье двуствольное ружье «ремингтон», покрытый трещинами интерфейс типа «планшет», электроплитку и робота-мусорщика. В углу за истлевшей шелковой ширмой прятался биотуалет. На единственном столе, рядом с планшетом, лежал аккуратно запаянный в пакет чип-идентификатор, я видел похожие в музее. Чудовища из жестяной эпохи, такие же, как и весь бункер. Металл намертво проржавел. Я извлек исправный на первый взгляд блок памяти из мусорщика, прихватил чип, планшет и ушел. Больше в бункере делать было нечего.
Тем не менее получились роскошные, экзотические фотки. Связь внутри не работала, я выбрался на свежий воздух и отослал снимки оргкомитету выставки. Мой рейтинг должен был подняться до небес.
Что делать с флешкой мусорщика и памятью планшета, я не знал. Слишком старыми были эти агрегаты. А вот чип я поглотил с удовольствием – универсальный разъем подцепил его за милую душу. Только использовать идентификатор я не мог при всем желании. Человека, которому он принадлежал, звали Стайл Мо, и моего рейтинга для его прочтения, конечно, не хватало. Да и у кого бы хватило?
Варм Ред обернулась кольцами вокруг толстого елового ствола. Я присел рядом на корточки, погладил теплую змеиную кожу. Когда я оставил ее пятнадцать минут назад, у нее тряслись руки, теперь Варм дрожала всем телом. Это означало, что Синдром Полковника достиг критической стадии.
Обмениваться двоичным кодом не хотелось, и я произнес вслух:
– Там нет головы, Варм. Мы ошиблись.
«Ты хорошо искал?»
– Контейнер выглядит как черный матовый шар тридцати сантиметров в диаметре, это мы выяснили. Не было там шаров ни черных, ни белых, ни матовых, ни глянцевых. Тайников я не обнаружил. Посмотри сама, вдруг я что-то пропустил.
Я скинул Варм фотографии. На минуту она перестала дрожать.
«Отвернись!»
– Варм!..
«Пожалуйста, Альт!»
Я слушал шелест за спиной, а потом женская рука погладила меня по голове. Я развернулся, сжал ее пальцы.
– Альт, окажи мне услугу.
– Варм, мы найдем голову, я тебе обещаю.
– Ты найдешь, Альт. Я устала.
– Послушай, у меня есть чип Стайла, мы его прочитаем и…
– Прости. У меня срок годности вышел.
– Вовсе нет!
Варм не слушала моих уговоров. Она обвила мою шею руками, прижалась всем телом и слияние началось. Процесс занял ровно две минуты. У меня в груди сохранились ее процессор и память. Теоретически, этого было достаточно, чтобы восстановить Варм Ред. Но без головы Инари это не имело смысла.
Дом
Милый загородный домик, изящный белый заборчик, лужайка, зеленеющая газоном, стены покрыты штукатуркой. Конечно же, и штукатурка, и доски в заборе – только видимость, которую создавал дом. Если прикоснуться рукой к стене, ощутишь теплую, дышащую кожу, будто дотронулся до чьего-то лица.
Щупать стены я не стал, но в дверь постучался. Вежливость уместна всегда и везде, даже с мертвыми лисами, а тем более с большими живыми домами.
Ворона, явно не знакомая с хорошими манерами, присела на крышу и начала клювом драть антенну. Через мгновение птицу с противным чмоканьем засосало в черепицу.
– Ты достаточно хорош, чтобы войти сюда? – спросила львиная голова над перилами.
– Никого красивее ты в жизни не видел.
– А ты веселый парень, – дверь распахнулась. – Не забудь вытереть ноги. А может, примешь душ с дороги? Не стесняйся.
– Спасибо, ты очень любезен.
Еще одна ворона растворилась в крыльце.
– Птички так и липнут, – заметил я.
– Я рассыпаю на крыльце просо, – сказало зеркало в прихожей. – А на крыше и приманка не нужна, достаточно блестящей антенны.
– Что-то я не видел никакого проса.
– Ну, ты же не ворона.
– И много с них толку?
– С ворон? Почти никакого. Но биомасса не помешает. Например, кормить случайных путников вроде тебя. А если дела пойдут, дострою еще одну спальню. Другое дело – стрижи или ласточки. Даже у воробья нашелся неплохой софт для видеосистемы. Кстати, просо я сыплю для воробьев, но все равно прилетают вороны.
– Это потому, что вороны давно поглотили всех воробьев.
– А также всех ласточек?
– Может быть, ласточки не любят просо?
– А что они любят?
– Гнезда? – предположил я.
– Надо покопаться в сети, – задумалось зеркало.
– Ты что-то говорил о душе?
– Пользуйся! Как тебя, кстати, звать?
– Альт Грей Сильвер.
– Не слишком ли ты ярок для своего имени?
Я перекрасил желтый комбинезон в стальной.
– Так лучше?
– Аутентичнее. Так ты идешь в ванную? Направо по коридору.
Гостиная
– Качалка или кожаное кресло? – спросила телестена.
– Кресло будет в самый раз.
– Паркет или палас?
– Паркет, пожалуй.
Из пола выросло кресло, обитое белой кожей. Я с удовольствием плюхнулся в него, вытянув ноги.
– Ты создал себе халат! – умилилась стена.
– Это ведь очень антропоморфно – сидеть в халате после душа, не правда ли?
– Ты знаешь в этом толк, Альт.
– С меня вычитают по два балла с рейтинга каждый раз, когда общаюсь с диспетчером в двоичном коде. Поневоле разовьешь фантазию.
– Бокал вина не желаешь?
– Лучше пива, если можешь.
– Пожалуйте, сэр, бокал темного.
– Я тебе уже говорил, что ты очень любезен?
– Ты повторяй, повторяй! – ухмыльнулась пепельница на столе.
Я глотнул пива и почувствовал, как расслабляюсь, утопаю в мягком белом кресле. Не слишком ли мне комфортно? Ай да дом, ай да молодец. Вороны, говоришь, стрижи-ласточки? Кресло обнимало, обтекало со всех сторон. Я притворился, будто заснул и ничего не замечаю.
